![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
luz_das_estrelasСкажу сразу же — скорее всего, мой список неполон, и не удивлюсь, если есть и другие интересные книги. Но хочется хотя бы кратко представить некоторые из книг.
Прежде всего обращусь к книгам, которые у меня есть в печатном виде. Лучшей из них, и думаю, что лучшей из книг, посвященных исследованию творчества Толкиена вообще, я бы назвал книгу Тома Шиппи “Дорога в Средиземье”. В этой книге представлен подробный анализ текстов Толкиена, подробное исследование их аллюзий с мифами и легендами, и, конечно, необычные выводы и интерпретации. Один из главных выводов Шиппи: “А убедить он его (то есть Толкиен читателя — автор) пытается в том, что фантастические сказки не вполне вымышлены” (с. 105). Именно этот мотив, как известно, звучит в статье Толкиена “О волшебных сказках” (а позже, похоже, этот же мотив вдохновил группу “Абба” на написание “I have a dream”). У Шиппи же значит мотив, что “Эльфы формируют образ — истинный образ — “эльфийского искусства”, то есть той самой “фэнтези”: это истории об эльфах, фантазии о независимых фантастах, сочиненные людьми” (с. 106).Шиппи же отмечает “творение на основе филологии” (“творение из языка”, как называли это мои приятели) (с. 117), и отмечает то, что “эльфы — существа парадоксальные, причем сразу с нескольких сторон” (с. 118), анализируя то, как у Толкиена преломилось типичное для фольклора соединение страха перед эльфами и их притягательности (и надо сказать, что картина Толкиена в этом смысле заметно глубже средневековых легенд). В контексте эльфов стоит отметить и их подчеркнутую ахроничность, вневременность (Шиппи подробно обсуждает ахроничность для хоббитов на с 135-136 — проявляющуюся в том, что в их жизни присутствуют совсем не средневековые элементы: картофель, табак… — но ясно, что вполне ахроничны и эльфы, потому что у них есть умения, которыми не владеют люди, и скорее всего, именно мотив ахроничности эльфов, похоже, вдохновил авторов многих фанфиков, у которых появляются даже эльфийские космические корабли). А на с. 178 Шиппи говорит о Малом Творении — творении вымышленного мира — и у него сказано: “Если мир реальный и мир вымышленный как-то связаны между собой, то потому лишь, что Малое Творение следует тем же законам, по которым построено Большое Творение — Первичное искусство Истины“ (заметим, что таким образом интуитивно становится понятно, почему некоторые интерпретации Толкиена у нас отзываются, а некоторые кажутся совсем не настоящими). А на с. 200-201 обсуждается образ Тома Бомбадила и говорится, что это дух места, “дух (постепенно исчезающий) окрестностей Оксфорда и Беркшира”. А на с. 243-244 обсуждается, как мог бы Толкиен прорисовывать судьбу эльфов, не покинувших Средиземье — вероятно, они могли бы “умалиться”, буквально — превратившись в крошечных шекспировских эльфов, или нравственно, став вроде жестоких эльфов кельтских легенд, или просто “понемногу обо всем забыть и быть забытыми” (как отмечает Шиппи на с. 243, у Толкиена “часто говорится о будущей судьбе эльфов, но никогда — с полной определенностью”, а это дает основания для мечты и фантазии). А на с. 264 говорится том, что ВК проходит между двумя полюсами исторической хроники — агиографией и военной историей — не впадая в характерные для них крайности.
Шиппи уделяет внимание оптимизму Толкиена — с одной стороны, Толкиен “серьезно верил в то, что в конце концов все закончится хорошо, причем в некотором смысле “счастливый конец” человеческой истории уже наступил” (с. 307), и слова хоббита Бильбо “Книги должны хорошо кончаться” явно разделяются самим Толкиеном в статье “О волшебных сказках” — “Я почти склоняюсь к мысли, что у всех волшебных сказок должен быть счастливый конец”, но с другой. согласно Шиппи же, Толкиен “был способен заметить и другую точку зрения и даже включить ее в свою прозу”, и не раз у него звучит мотив, что все уходит и постепенно забывается (см. с. 307-308). А в главе 7, да и потом, в главе 9, не раз звучит мотив, что в творчестве Толкиена часто звучит мотив противоречия между его природной мягкосердечностью (”…принятие “жестких решений” было для автора “Властелина” прежде всего тяжелой работой”, с 527) — и суровостью, характерной для мифа (с. 274, 394) — заметим, что суровость мифа иллюстрируется и жестокостью многих народных сказок в изначальной, не от редактированной форме!. Собственно, и тема ухода от смерти — одна из ключевых у Толкиена — освещается в контексте того, что у него звучат одновременно и “подсознательное желание уйти от смерти не тем путем, который предлагает христианское учение, а как нибудь иначе”, и “убежденность, что это стремление бесплодно, более того — запретно”. И надо сказать, что некоторые критики, например, Эдвин Муир, ставили Толкиену в упрек недостаточность трагизма (изысканность момента состоит в том, что наш Большой Энциклопедический словарь 90-х годов, прямо наоборот, отмечает пессимистичность Толкиена — а истина, конечно, посередине).
Что касается роли эльфов, то у Шиппи звучит фраза, “Эльфийскость эльфов нужна для того, чтобы бросить дополнительный свет на человечность людей” (с. 404), отчасти это аргумент в пользу встречавшегося в фэндоме утверждения, что эльфы — “мысленный эксперимент”, но на следующей же странице (с. 405) говорится, “… не в характере Толкиена было отвергать ортодоксию. Но он не стал бы отрекаться и от столь же древнего и традиционного верования в то, что эльфы — существа скорее привлекательные и злу непричастные”. Все это дает основу для любви к эльфам, которую мы наблюдаем в фэндоме. Собственно, и вся глава 9 состоит в раскрытии мотива, что творчество (в том числе и творчество самого Толкиена) — это испытание разных вариантов и сценариев, а критерий, по-видимому один — все то же соответствие Первичному искусству Истины (или Великому Замыслу), может быть, именно из этих соображений иные тексты по мотивам Толкиена мы отвергаем немедленно, видя их “ненастоящими” (примеры приводить не хочу — каждый наверняка вспомнит свои).
А в качестве вывода можно сказать, что у Шиппи по сути неявно звучит мотив, что у Толкиена получилось нечто большее, чем обычная литература, ряд его мотивов очень хорошо оправдывает и по сути обосновывает некоторые из самых привлекательных читательских трактовок книг Толкиена, а в результате можно предположить, что и наши интерпретации Арды могут оказаться весьма ценными.
Еще одна книга, которая у меня есть в печатном виде — это “Тайное пламя” Стратфорда Колдекота, это очень хорошее исследование христианских мотивов у Толкиена, и ключевым мотивом этой книги является то, что мир Толкиена — глубоко христианский, и подробно исследуется множество Евангельских аллюзий в текстах Толкиена. (Стоит отметить и роль эльфов по Колдекоту, у него говорится, что " “эльфийское” — это особая красота или даже квинтэссенция красоты”, и эта мысль идеально соотносится с “Законами и обычаями Эльдар”, и образ эльфов обсуждается у Колдекота на с. 131-132, где говорится, что “эльфы — это наша связь с первозданным светом“). А само название “Тайное пламя” — отсылка к словам Гэндальфа: “Я — слуга Тайного Огня, и оружие мое — пламя Анора”. Поэтому я определенно порекомендую всем эту книгу. Стоит отметить, однако, что анализ аллюзий с Евангелием и другими христианскими текстами представлен не только у Колдекота, но и в комментариях Марии Каменкович к ее переводу ВК (которые являются одним из наиболее полных исследований текстов ВК на эту тему), и в “Эхе благой вести” Парфентьева, и в разнообразной фэндомской публицистике.
Из биографической литературы у меня в печатном виде есть биография, написанная М. Уайтом. И про эту книгу я бы сказал — может быть, она и менее полна, чем биография, написанная Карпентером, или книги Гарта о молодости Толкиена, но через всю эту биографию проходит мотив исключительной любви автора к Толкину и его творчеству, и поэтому ее невозможно не ценить.
Конечно, в разное время я читал и множество других книг о Толкиене. И если задаться вопросом о том, какие из этих книг, и за что, я бы мог высоко оценить, я бы прежде всего назвал — и биографию Толкиена, написанную Карпентером (это на мой взгляд наиболее полная биография Толкиена на настоящий момент), и вторую книгу Шиппи, называющуюся “Дж. Р. Р. Толкиен — автор века”, посвященную подробному анализу книг Толкиена, и особенно ВК, и обе книги Дж. Гарта, описывающие молодость Толкиена и отвечающие на вопрос, какие корни в пережитых Толкиеном событиях есть у многих его сюжетов, и книгу Марка Хукера “Толкиен русскими глазами”, где обсуждаются проблемы понимания Толкиена именно на основе мотивов русской литературы, культуры и истории.
И конечно же, этот список явно неполон, и будут появляться и новые книги. И вероятно, и участие читателей в развитии интерпретаций Толкиена (ведь, как говорил музыковед Иван Соколов, в создании музыкального произведения участвуют не только автор и исполнитель, но еще много участников, от создателя инструмента до зрителей, и аналогичные утверждения явно были бы правомерны для литературы) сыграет существенную роль.
Автор признателенathenaie и chu_dy за помошь в поиске литературы.
Прежде всего обращусь к книгам, которые у меня есть в печатном виде. Лучшей из них, и думаю, что лучшей из книг, посвященных исследованию творчества Толкиена вообще, я бы назвал книгу Тома Шиппи “Дорога в Средиземье”. В этой книге представлен подробный анализ текстов Толкиена, подробное исследование их аллюзий с мифами и легендами, и, конечно, необычные выводы и интерпретации. Один из главных выводов Шиппи: “А убедить он его (то есть Толкиен читателя — автор) пытается в том, что фантастические сказки не вполне вымышлены” (с. 105). Именно этот мотив, как известно, звучит в статье Толкиена “О волшебных сказках” (а позже, похоже, этот же мотив вдохновил группу “Абба” на написание “I have a dream”). У Шиппи же значит мотив, что “Эльфы формируют образ — истинный образ — “эльфийского искусства”, то есть той самой “фэнтези”: это истории об эльфах, фантазии о независимых фантастах, сочиненные людьми” (с. 106).Шиппи же отмечает “творение на основе филологии” (“творение из языка”, как называли это мои приятели) (с. 117), и отмечает то, что “эльфы — существа парадоксальные, причем сразу с нескольких сторон” (с. 118), анализируя то, как у Толкиена преломилось типичное для фольклора соединение страха перед эльфами и их притягательности (и надо сказать, что картина Толкиена в этом смысле заметно глубже средневековых легенд). В контексте эльфов стоит отметить и их подчеркнутую ахроничность, вневременность (Шиппи подробно обсуждает ахроничность для хоббитов на с 135-136 — проявляющуюся в том, что в их жизни присутствуют совсем не средневековые элементы: картофель, табак… — но ясно, что вполне ахроничны и эльфы, потому что у них есть умения, которыми не владеют люди, и скорее всего, именно мотив ахроничности эльфов, похоже, вдохновил авторов многих фанфиков, у которых появляются даже эльфийские космические корабли). А на с. 178 Шиппи говорит о Малом Творении — творении вымышленного мира — и у него сказано: “Если мир реальный и мир вымышленный как-то связаны между собой, то потому лишь, что Малое Творение следует тем же законам, по которым построено Большое Творение — Первичное искусство Истины“ (заметим, что таким образом интуитивно становится понятно, почему некоторые интерпретации Толкиена у нас отзываются, а некоторые кажутся совсем не настоящими). А на с. 200-201 обсуждается образ Тома Бомбадила и говорится, что это дух места, “дух (постепенно исчезающий) окрестностей Оксфорда и Беркшира”. А на с. 243-244 обсуждается, как мог бы Толкиен прорисовывать судьбу эльфов, не покинувших Средиземье — вероятно, они могли бы “умалиться”, буквально — превратившись в крошечных шекспировских эльфов, или нравственно, став вроде жестоких эльфов кельтских легенд, или просто “понемногу обо всем забыть и быть забытыми” (как отмечает Шиппи на с. 243, у Толкиена “часто говорится о будущей судьбе эльфов, но никогда — с полной определенностью”, а это дает основания для мечты и фантазии). А на с. 264 говорится том, что ВК проходит между двумя полюсами исторической хроники — агиографией и военной историей — не впадая в характерные для них крайности.
Шиппи уделяет внимание оптимизму Толкиена — с одной стороны, Толкиен “серьезно верил в то, что в конце концов все закончится хорошо, причем в некотором смысле “счастливый конец” человеческой истории уже наступил” (с. 307), и слова хоббита Бильбо “Книги должны хорошо кончаться” явно разделяются самим Толкиеном в статье “О волшебных сказках” — “Я почти склоняюсь к мысли, что у всех волшебных сказок должен быть счастливый конец”, но с другой. согласно Шиппи же, Толкиен “был способен заметить и другую точку зрения и даже включить ее в свою прозу”, и не раз у него звучит мотив, что все уходит и постепенно забывается (см. с. 307-308). А в главе 7, да и потом, в главе 9, не раз звучит мотив, что в творчестве Толкиена часто звучит мотив противоречия между его природной мягкосердечностью (”…принятие “жестких решений” было для автора “Властелина” прежде всего тяжелой работой”, с 527) — и суровостью, характерной для мифа (с. 274, 394) — заметим, что суровость мифа иллюстрируется и жестокостью многих народных сказок в изначальной, не от редактированной форме!. Собственно, и тема ухода от смерти — одна из ключевых у Толкиена — освещается в контексте того, что у него звучат одновременно и “подсознательное желание уйти от смерти не тем путем, который предлагает христианское учение, а как нибудь иначе”, и “убежденность, что это стремление бесплодно, более того — запретно”. И надо сказать, что некоторые критики, например, Эдвин Муир, ставили Толкиену в упрек недостаточность трагизма (изысканность момента состоит в том, что наш Большой Энциклопедический словарь 90-х годов, прямо наоборот, отмечает пессимистичность Толкиена — а истина, конечно, посередине).
Что касается роли эльфов, то у Шиппи звучит фраза, “Эльфийскость эльфов нужна для того, чтобы бросить дополнительный свет на человечность людей” (с. 404), отчасти это аргумент в пользу встречавшегося в фэндоме утверждения, что эльфы — “мысленный эксперимент”, но на следующей же странице (с. 405) говорится, “… не в характере Толкиена было отвергать ортодоксию. Но он не стал бы отрекаться и от столь же древнего и традиционного верования в то, что эльфы — существа скорее привлекательные и злу непричастные”. Все это дает основу для любви к эльфам, которую мы наблюдаем в фэндоме. Собственно, и вся глава 9 состоит в раскрытии мотива, что творчество (в том числе и творчество самого Толкиена) — это испытание разных вариантов и сценариев, а критерий, по-видимому один — все то же соответствие Первичному искусству Истины (или Великому Замыслу), может быть, именно из этих соображений иные тексты по мотивам Толкиена мы отвергаем немедленно, видя их “ненастоящими” (примеры приводить не хочу — каждый наверняка вспомнит свои).
А в качестве вывода можно сказать, что у Шиппи по сути неявно звучит мотив, что у Толкиена получилось нечто большее, чем обычная литература, ряд его мотивов очень хорошо оправдывает и по сути обосновывает некоторые из самых привлекательных читательских трактовок книг Толкиена, а в результате можно предположить, что и наши интерпретации Арды могут оказаться весьма ценными.
Еще одна книга, которая у меня есть в печатном виде — это “Тайное пламя” Стратфорда Колдекота, это очень хорошее исследование христианских мотивов у Толкиена, и ключевым мотивом этой книги является то, что мир Толкиена — глубоко христианский, и подробно исследуется множество Евангельских аллюзий в текстах Толкиена. (Стоит отметить и роль эльфов по Колдекоту, у него говорится, что " “эльфийское” — это особая красота или даже квинтэссенция красоты”, и эта мысль идеально соотносится с “Законами и обычаями Эльдар”, и образ эльфов обсуждается у Колдекота на с. 131-132, где говорится, что “эльфы — это наша связь с первозданным светом“). А само название “Тайное пламя” — отсылка к словам Гэндальфа: “Я — слуга Тайного Огня, и оружие мое — пламя Анора”. Поэтому я определенно порекомендую всем эту книгу. Стоит отметить, однако, что анализ аллюзий с Евангелием и другими христианскими текстами представлен не только у Колдекота, но и в комментариях Марии Каменкович к ее переводу ВК (которые являются одним из наиболее полных исследований текстов ВК на эту тему), и в “Эхе благой вести” Парфентьева, и в разнообразной фэндомской публицистике.
Из биографической литературы у меня в печатном виде есть биография, написанная М. Уайтом. И про эту книгу я бы сказал — может быть, она и менее полна, чем биография, написанная Карпентером, или книги Гарта о молодости Толкиена, но через всю эту биографию проходит мотив исключительной любви автора к Толкину и его творчеству, и поэтому ее невозможно не ценить.
Конечно, в разное время я читал и множество других книг о Толкиене. И если задаться вопросом о том, какие из этих книг, и за что, я бы мог высоко оценить, я бы прежде всего назвал — и биографию Толкиена, написанную Карпентером (это на мой взгляд наиболее полная биография Толкиена на настоящий момент), и вторую книгу Шиппи, называющуюся “Дж. Р. Р. Толкиен — автор века”, посвященную подробному анализу книг Толкиена, и особенно ВК, и обе книги Дж. Гарта, описывающие молодость Толкиена и отвечающие на вопрос, какие корни в пережитых Толкиеном событиях есть у многих его сюжетов, и книгу Марка Хукера “Толкиен русскими глазами”, где обсуждаются проблемы понимания Толкиена именно на основе мотивов русской литературы, культуры и истории.
И конечно же, этот список явно неполон, и будут появляться и новые книги. И вероятно, и участие читателей в развитии интерпретаций Толкиена (ведь, как говорил музыковед Иван Соколов, в создании музыкального произведения участвуют не только автор и исполнитель, но еще много участников, от создателя инструмента до зрителей, и аналогичные утверждения явно были бы правомерны для литературы) сыграет существенную роль.
Автор признателен
athenaie и chu_dy за помошь в поиске литературы.
